В среду 8-го февраля, на сцене Тагиевского театра труппой Никулина при участии любителей мусульман была поставлена в первый раз в городе  Баку на русском языке трагедия местного студента Нариманова «Надир шах».

Пьеса эта написана еще семь лет тому назад, но при прежних цензурных условиях не могла видеть сцены и только теперь г. бакинский генерал-губернатор разрешил ее к постановке. Первоначально «Надир шах» готовился на татарском языке, но после нескольких репетиций был отменен и отложен до окончания мусульманских траурных дней[i].

Любители-мусульмане под руководством артиста г. Петросяна достаточно подготовились каждый к своей роли, и, нужно надеяться, что они с успехом сыграют на своей сцене эту пьесу.

Г.Нариманов за продолжительное время работы на татарской сцене среди своих единоверцев, приобрел такую репутацию, что его произведение, наскоро переведенное на русский язык, и русской публикой смотрелось с большим интересом.

Пьеса переносит нас на два века назад, в Персию, в эпоху царствования Надира. Содержание ее мы передали в â„– 31 нашей газеты, так что на нем теперь останавливаться не будем.

Коснемся только исполнения, которое при всем старании артистов местами оставляло желать лучшего.

Да оно и понятно: к концу сезона, когда артисты и без того достаточно утомлены, такая трудная пьеса, как «Надир шах», при сложности обстановки и костюмов, при недостаточной репетиции не могла принести того колоссального успеха, какой она имела бы, если бы была поставлена месяц тому назад.

Вся тяжесть спектакля ложилась на плечи одного только г. Петросяна[ii], который в этот вечер был бесподобен. Он серьезно поработал над своей трудной ролью и верно понял ее. Петросян - это настоящий Надир. В первых актах он дал верный тип хорасанского разбойника, наводившего своими набегами ужас на всю провинцию. Каждое его движение соответствовало действительности: сцены объяснения с дядей и женой, приготовления к походу и вручения шпаги на поле шаху - были им проведены как нельзя лучше. Но еще удачнее провел г. Петросян последние две сцены, когда он из вчерашнего разбойника превращается в грозного повелителя Ирана. Здесь он внес в пьесу некоторое оживление и изгладил все, что осталось от исполнения других артистов.

Его старческие страдания на троне вызывали у зрителей неудержимые слезы. Каждое его, поистине поучительное и достойное повелителя, слово сопровождалось, бурными аплодисментами. Сцена раскаяния в совершенном над сыном зверстве была проведена г. Петросяном с умением. Его поддерживал и делился с ним успехами спектакля г. Рыбников в роли слабоумного шаха, передавшего бразды правления грабителям-визирям. Тахмас в исполнении г. Рыбникова, которому вообще под силу такие роли, отвечал действительности и был естественным Тахмасом; ему удалось особенно место мучения из-за того, что Надир якобы имеет «преступные замыслы».

Третьим артистом, содействовавшим успеху спектакля, был г. Верстовский в роли верного престолу Гуржибека. Его роль почему-то подверглась сокращению, именно в том месте, где он в первом акте еще до собрания визирей имеет беседу с Эдхемом.

Верный тип хитрого и преследующего во всем личные интересы Эдхема Довлета (в первой сцене) и вечно заботящегося о племяннике и проливающего старческие слезы дяди Надира, Джавада (во второй сцене) дал г. Горин.

Из остальных исполнителей отметим только г. Комарова (шах Гусейн) и Валентинова (первый путник). Недурен был Валентинов еще в роли хитрого Гейдар хана. Г-жа Егорова-Брянская, выступая в первый раз в роли мусульманской женщины, сумела, несмотря на всю трудность ее, верно представить страдающую жену.

О второстепенных артистах здесь не приходится говорить, так как они только портили пьесу.

Успех спектакля уменьшил неудачный подбор костюмов: это были костюмы местных татар, и вряд ли шахи и визири в Персии ходили в таких... Обстановка комнаты шаха была слишком бедна и не совсем отвечала действительной. Конечно, все это мы объясняем тем, что за короткое время труппа не сумела запастись костюмами, но пьеса безусловно, имела успех. Публика устроила шумные овации автору Нариманову, а в особенности, шумными аплодисментами отблагодарила своего учителя, Христофора Осиповича Петросяна мусульманская молодежь. Публики было много и при повторении утренний спектакль пьесы, безусловно, дал бы хороший сбор.

«Каспий», 10 февраля 1906 г., â„– 33